Семейный журнал
Любов Сьомак, перекладач і редактор, дружина священника та мама чотирьох дітей, поділилася досвідом проживання війни. Історія Люби — особиста, але разом із тим схожа на історію кожного з нас. Бо всі ми зараз проживаємо війну. Незалежно від того, чи виїхали в іншу країну, чи залишилися в Україні, всі ми переосмислюємо своє життя й робимо власні вибори: проклинати чи молитися, нарікати на долю чи дякувати Богу.
Дорогие женщины, вы замечали за собой кардинальные личностные перемены после замужества? Ваша оболочка осталась прежней, но с внутренним наполнением что-то происходит.
…когда начинаешь отдавать любовь без оглядки — внезапно получается так, что она к тебе возвращается, и решаются твои собственнные проблемы. Интересно, почему так?
Большинство родителей хотят, чтобы дети росли послушными и прикладывают к этому массу усилий. Важно знать, что излишне послушный ребёнок растёт подавленным и зависимым, потому что сам не научен понимать, чего он хочет.
«Кінець канікул» — захоплююча книга польського письменника Януша Домогаліка.
Как выздоравливать в условиях войны и как определить, что пора к доктору, — рассказывает военный врач, эндокринолог Елена Антонюк.
Сколько можно терпеть боль? Что делать, если на фоне войны собственные симптомы кажутся несущественными и стыдно идти к врачу по «таким мелочам»? Реально ли позаботиться о себе в условиях постоянных воздушных тревог? Как сегодня болеть и выздоравливать украинцам? Спрашиваем об этом у доктора.
Вы знаете, в чем главное отличие взрослого человека от ребёнка?
Ребёнок не может полностью нести ответственность за себя. За него отвечают взрослые. Мудрые родители те, кто с самых ранних лет передают часть ответственности своим детям, постепенно подготавливая их к взрослой жизни. А встречаются и такие мамы и папы, которые, наоборот, подольше растягивают во времени детство своих чад, чтобы опекать, контролировать, а иногда и наслаждаться властью над ними.
Тема, так остро волнующая меня сейчас, по моим личным (возможно, субъективным) наблюдениям, чаще всего ложится своей тяжестью на крепкие женские плечи. Хотелось бы назвать их «хрупкими», как и принято, да не стану лукавить — иначе женщине не выдержать невидимого и невыносимого груза личной боли, после того, как в ней замерла и остановилась маленькая жизнь.
Любовь сильнее всемирного тяготения, а сила сопротивления умножает ее на два. Мне было 18. Красивая и стройная. Правда, я себя такой тогда не ощущала. Думала, что если выбирать между красивыми и умными, то мне к умным. Так перспективнее. Жила я с бабушкой и дедушкой, скучая по родителям, работающим далеко на Севере. Приезжали они обычно четыре раза в год: я каждый раз так ждала встречи, но у них не всегда получалось приехать. А если и приезжали, то часы сразу начинали обратный отсчет. Раны от встреч заживали долго.
Воскресная Литургия — то еще испытание для многодетной мамы, в арсенале которой имеются и несмышленыши-младенцы, и входящие в очередной возрастной кризис отроки — все они пока не доросли до взрослых и спокойных людей.
Влад пономарит в нашем храме второй год. Обычно, переступая порог алтаря, он слегка пригибается. Ссутулившись, выносит свечу на чтении Евангелия.
Сюжеты из Библии и мифологии, бесчисленные древние надписи, таинственные знаки, скульптуры богов и сказочных животных, фонтаны невероятных форм, люстры из камня.
На вручении «Оскара» в 2022 году фильм звёздного канала Netflix не взял ни одной из четырёх статуэток, на которые претендовал. Но, кажется, он получил больше — всемирную любовь. Скорее всего, спустя небольшое время за лентой закрепится статус культовой.
Ничего не может быть уместнее, чем беседовать о Кресте. Все мы более или менее подвергаемся бедствиям в этой жизни и имеем нужду в утешении. Утешение же человеческое всегда ненадежно. Ибо наши утешители — такие же люди, как и мы сами, имеющие нужду в помощи других. Один Крест Господень всегда всем может подать истинное утешение и верную отраду в скорбях.
Мы живём в эпоху, когда время перестаёт ощущаться как единый поток из прошлого через настоящее в будущее — сегодня время воспринимается как «пульсирующая точка».
Рене Магритт: «Моя живопись ничего не скрывает. Она вызывает ощущение волшебства, и, конечно, когда человек видит одну из моих картин, он задается вопросом «Что это значит?»
«Правда и красота всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле», — писал Антон Павлович в рассказе «Студент». И слова эти, безоговорочно, — основной постулат всего его творчества и всей его жизни.
Как просить прощения правильно? Удивительно, на какие вещи человек готов пойти, лишь бы не сказать одно короткое слово «прости». Тонны оправданий, лжи, взаимных обвинений, ненави ...
Пусть «Книжная полка», собранная на этот раз из произведений, связанных с письмами и перепиской, вдохновит читателей нашего журнала написать и отправить мудрое, наставляющее, утешающее или просто доброе письмо. Побыть звездой несложно, если есть ручка и лист бумаги!
- Дедушка, а дедушка, давай, поиграем, — попросил меня внук. - Никитка, я не против, тем более, что свободным временем мы располагаем, — ответил я. - ...
Габриэль никак не мог оторвать взгляд от полотна. Какой сегодня был день! Его мечта, мечта всей его жизни сбылась… Бывает, что долгие годы, упорно, тяжко идет человек к мечте, и вдруг, когда в нее почти не веришь, она выплывает к тебе на волнах событий, ближе, ближе, и ты касаешься ее рукой. Сегодня Габриэль впервые попал на свидание к Джоконде.
Довольно часто, в критических ситуациях, меня посещало одно и то же чувство: «Когда же это закончится? И закончится ли вообще?». Потом проходило немного времени, буря утихала, жизнь возвращалась к привычному укладу и я вдруг понимала — а ведь напрасно казалось, что та боль не утихнет никогда, те проблемы вообще не решатся и ночь не сменится днем.
Однажды на беседу к батюшке пришли двое: муж и жена. Говорил только мужчина, женщина сидела рядом, опустив голову и не проронив ни слова. «Моя жена полюбила другого человека, — выдохнул он. — Поначалу я испытал шок, — продолжал мужчина, — а потом, познакомившись с ним, я понял, что он во многом лучше меня, он достоин ее гораздо больше, чем я. Я не представляю, как буду без нее жить, но я понимаю, что с ним ей будет гораздо лучше. Я приехал ради одного: благословите меня отпустить ее с легким сердцем».
Становясь родителями, мы вступаем в со-творчество с Богом. Он доверяет нам столь безоговорочно, что, выходя из роддома со свертком счастья в руках, мы держим саму Чистоту, к хрупкости которой страшно прикоснуться.
Мудрые люди говорят, что частенько мы начинаем адекватно оценивать происходящее только после сильной встряски. Может, отсюда родилась пословица о слезах, которые мы проливаем при утрате самого дорогого — того, чего не умели ценить при его наличии
Согласитесь, что нет большего испытания человеческой любви на прочность, чем супружество. Не долгая разлука, не самоотверженная борьба за спасение возлюбленного, а как раз то, что кажется желанной наградой за «слёзы, пот и кровь» на пути друг к другу, и определяет истинную крепость любви. Быть вместе, быть «одной плотью» — сложнейшая проверка на ответственность, надёжность, самопожертвование, готовность к ежедневному труду.
Сьогодні відібраний храм також нагадує дитину, що плаче, яка втратила маму. Він з надією вдивляється в навколишню дійсність. Ті, хто повісив свої замки на чужі двері, ніколи не зможуть наповнити його ні людьми, ні молитвою. А Церква — вона не у дошках, а в ребрах.
Варя жила в конюшне. Этот дом из крепкого кирпича когда-то построили для лошадей. Лошади жили в полуподвальном этаже, а конюх — над ними. По утрам он умывался из глиняного кувшина над тазиком. Брызги разлетались по кухне, и жена, подав полотенце мужу, весело, словно танцуя, водила ногой по полу тряпку и выкручивала ее в ведро. Споласкивала руки в том же тазике и садилась с мужем завтракать.
![N382148794 [Converted]](https://familiya.kiev.ua/wp-content/uploads/2022/05/N38-700x394.jpg)
…Я бросила его умирать морозной зимой на неотапливаемой даче. Давно было понятно — не жилец. Кривобокий, сморщенный, с отвратительными бородавками и пятнами на пожелтевшей коже, он вызывал у меня лишь раздражение и ни капли сочувствия. На дачу его вывезла с глаз долой, чтобы настроение унылым видом не портил.
Сегодня отобранный храм напоминает плачущего ребенка, потерявшего маму. Он с надеждой вглядывается в окружающую его действительность. Те, кто повесил свои замки на чужие двери, никогда не смогут заполнить его ни людьми, ни молитвой. А Церковь — она не в бревнах, а в ребрах
Рукописи, к сожалению, горят. А ещё они гибнут от сырости и плесени, их похищают и уничтожают, а порой и просто теряют. Поэтому самый надежный способ сохранить текст рукописи — сделать с него как можно больше копий.
Созависимый — это человек, который позволил поведению другого человека воздействовать на себя и одержим стремлением контролировать поведение этого другого человека.
Какая она, «любовь», которая вопреки мнению апостола, ищет «своего»? Могут ли добрые намерения выстилать дорогу в ад? И что делать тем, кто оказался в западне — стал по родству, или по велению собственного сердца — родственниками зависимого человека?
Это чрезвычайно важные культурные процессы обретения смелости принятия и собственной, и чужой старости, уязвимости, развитие способности находить в любом времени жизни свою правду, красоту, смысл. Есть замечательные слова митр. Антония Сурожского: «Помоги нам, Господь, понять, что все — милость».
На дорогах войны людские судьбы, словно листья, сорванные порывистым ветром, сталкиваются, переплетаются и складываются подчас в совершенно невероятные истории. То, о чем мне бы хотелось рассказать — история из летописи нашей семьи.
Настоящая любовь обладает удивительными свойствами, о которых подчас нам некогда задуматься: она невидима и вездесуща, всесильна и творит чудеса, меняет людей и мир вокруг, а еще обладает невероятной творческой силой, преображающей все вокруг.
Мы все, нормальные человеческие существа, любим своих детей безусловно. Их шалости умиляют родительские сердца и только изредка приводят к тому, что на приеме у окулиста нам прописывают валериану. При этом уверяя, что, если глаз дергается — это не к ним, а дальше по коридору, к невропатологу.
В самый трудный момент я понимал: главное, чтобы не поколебалась надежда. Есть только ты и Бог. Через призму этих отношений надо на жизнь смотреть. Через перспективу твоего судного дня. Все остальное не имеет значения.
Настоящая любовь не имеет цены и не знает сослагательного наклонения. Она не терпит коротенькой частицы «бы», за которой легко скрываются вечные отговорки и самооправдания. Выполненная клятва верности — в тишине, в присутствии до конца, в жертве, на которую легко, не раздумывая, идут любящие. Ведь другого, обходного пути, они просто не рисуют на карте своей жизни. Даже если эта жизнь подходит к концу.
В чём опасность увлечения собственным «гневом и скорбью»? Есть ли различение нормальной и патологической агрессии для христианина, популярное в современной психологии? Почему самыми агрессивными порой оказываются борцы с чужой нетерпимостью?
В гостях у нашего журнала — один из самых выдающихся проповедников современности игумен Нектарий (Морозов).
Снежинки по одной, как бы нехотя, спускаются с тяжелого неба. Вечер не наступает, но и не отступает. Предзакатная дымка окутала улицы всеми оттенками туманного. Звякнул издалека трамвай. Обнадежил. Доедем, значит.
От настоящей мечты люди становятся ближе к себе, своей сути. Мечта как путеводная звезда — светит и указывает путь. И если сердце не даёт фальшивых нот, то и путь этот будет добрым и смелым.
Книжная полка «Фамилии» на этот раз не совсем обычна. Представленные книги непросто свести к общей идее, но надо ли это делать? Ведь литература заканчивается там, где начинается ее объяснение. Причем, зачастую, даже сам автор до конца не понимает, что же у него в итоге получилось.
А еще как-то раз тем летом Валька решила устроить нам пикник. Самый настоящий.
В реальности среднестатистически здоровых людей мы погружены в ежедневный опыт достижения желаний, которые часто кажутся нам совершенно обыденными. Буквально автоматически, не думая, мы мимолетом совершаем сотни и тысячи привычных действий: обнимаем близких, едим, смотрим на картины, прогуливаемся около моря, ездим на экскурсии. Однако, если к каждому из этих почти банальных событий добавить простое и пугающее слово «последний» в самом прямом значении этого слова, ситуация поменяется кардинально.
Восемь вечера. Димыч внимательно смотрит на меня, а я испуганно смотрю на Димыча. Ему десять лет, и он со своей мамой и трехлетней сестрой Янушкой находится в Кризисной комнате для жертв домашнего насилия. Я работаю третий день, и мне очень страшно. Мне нужно побеседовать с Димычем, задать ему ряд вопросов и заполнить дурацкие бланки, указав информацию о его самочувствии, здоровье, успеваемости в школе и об условиях, в которых он живет. Димыч нежно обнимает сестру и продолжает с интересом смотреть на меня.
Брат мой знаешь кто? Да, да, Аркадий Трофимович. Тот самый, владелец типографии. А знаешь, как начинал? В прошлом веке еще. В конце восьмидесятых. Тогда было не то, что сейчас. Тогда боевики в видеосалонах смотрели. А фотографии на фотобумаге печатали, с пленки, в темной комнате с красной лампой. А фотографии героев боевиков не только печатали, но и продавали.
Санька очень любила мультик «Варежка». Вот прям очень-очень. Наверное, это был самый любимый ее мультик. Любимее даже, чем «Мама для мамонтенка», от которого Санька плакала, сама не зная, почему. И несмотря на то, что конец в мультике был счастливым, ее детское сердечко всегда разрывалось от несправедливости этого мира.
Бабушкин шкаф был похож на большую шкатулку с драгоценностями.
В нем хранились платки всех цветов и размеров, бусы и брошки. Доставать их из шкафа было нельзя, но иногда — можно. И тогда платки превращались в юбки и платья, а я — в принцессу.
